С обострением проблем конкурентоспособности растет давление на правительство, чтобы оно что-нибудь предпри­няло.

Мы собрали 112 рекомендаций, которые правительство за последние 5 лет получало в результате заседаний различных советов, комиссий, рабочих групп по проблемам производи­тельности и конкурентоспособности, а также в результате слушаний в. конгрессе.

"Конкурентоспособность" стала новым модным словом в стране, а сама эта проблема стала одной из главных в политической жизни. Лозунг создания "более конкурентоспо­собной Америки" выдвигался всеми кандидатами в прези­денты в 1988 г., эту же тему в качестве ключевой избрала для себя администрация Рейгана в последние годы своей деятельности.

Демократы и республиканцы один за другим клеймили иностранцев, шантажировали своих торговых партнеров и предъявляли им ультиматумы, соревновались в организации слушаний по проблемам конкурентоспособности. Это вызва­ло поток различных торговых законов и документов по кон­курентоспособности. Конгрессионэл лидершип институт выя­вил более 5 тыс. законопроектов по конкурентоспособности, рассмотренных конгрессом прошлого созыва.

За всем этим стоит убеждение, что есть много такого, что правительство могло бы и должно было сделать для повы­шения конкурентоспособности Америки.

Мы с этим не согласны. Многое из того, что предлагается, нацелено совсем на другие проблемы, не будет работать, приведет к бессмысленной трате ресурсов и только ухудшит ситуацию.

Из всех вещей, которые наиболее часто советуют сделать правительству, в этой главе мы расскажем о пяти, которые, по нашему мнению, не нужно делать для повышения конку­рентоспособности Америки.

1. Не усиливайте протекционизма

Самое худшее, что может сделать правительство для обо­стрения проблемы конкурентоспособности и производитель­ности американской экономики, - усилить протекционизм.

Это не голословное утверждение.

США и так достаточно далеко зашли, гораздо дальше, чем думает большинство американцев. Соединенные Штаты воз­вели тарифные и нетарифные барьеры против импортируемой стали, автомобилей, текстиля, сахара, готовой одежды, цветных телевизоров, мотоциклов, станков, полупроводни­ков и других продуктов. Соединенные Штаты вводят ограни­чения, направленные на реализацию лозунга "покупай американское", субсидируют сельскохозяйственный экспорт, запре­щают продажу аляскинской нефти и рубку леса на территории страны. Американские потребители платят за сахар в три-че­тыре раза выше мировых цен из-за импортных ограничений.

Даже администрация Рейгана, провозгласившая идеи сво­бодного рынка, поддавалась политическому давлению для защиты одной отрасли за другой. Многие демократы совер­шили неуклюжий поворот, превратившись из сторонников свободного рынка в проводников протекционизма, разглаго­льствующих о "конкурентоспособности", "доступе к рынку" и "нечестной внешней торговле". К ним присоединились некоторые бизнесмены, исповедующие "двоемыслие" - на пуб­лике они выступают за свободную торговлю, а втихую просят о протекционизме.

Очень немногие называют протекционизм протекциониз­мом. Очень уж слово непопулярное. Поэтому его заменяют "взаимностью", "справедливой торговлей", "сохранением рабочих мест", "сохранением свободной Америки". Наиболее частым высказыванием адвокатов протекционизма является следующее: "Я не за свободную торговлю, я за справедливую торговлю". Но что такое "справедливость", это зависит от точки зрения - уже столетия спорят о "честных ценах" и "справедливой заработной плате".

Конечно, протекционизм существует в других странах. Едва ли торговля является полностью "свободной". Те, кто выступают за "свободную но справедливую", часто забывают о своем собственном протекционизме, своей недостаточной конкурентоспособности и замалчивают данные, говорящие о том, что протекционизм не работает, бьет по своим собствен­ным потребителям, вызывает сокращение рабочих мест в экспортных отраслях, снижает эффективность. Единственно честным будет назвать это своим именем - протекционизм.

Сложилась опасная ситуация: бизнесмены жалуются, кон­гресс бьет и угрожает, администрация предпринимает дейст­вия, "чтобы не допустить худшего". Это игра на проигрыш, С каждым раундом слабеет пациент - американский потре­битель и американская экономика и усиливается опасность мировой торговой войны.

Протекционизм развивается не только в трудоемких отра­слях или отраслях с низкой добавленной стоимостью. Протек­ционизм продвигается по технологической лестнице. Сначала сельское хозяйство. Потом текстильная промышленность. Потом металлургия. Затем автомобили. Сейчас полупро­водники.

США усиливают протекционизм, и это вредит конкуренто­способности по следующим пяти направлениям.

Протекционизм задерживает перестройку. Протекционизм тормозит изменения. Вместо того, чтобы дать возможность конкуренции навязать изменения отставшим фирмам и от­раслям, протекционизм делает прямо противоположное -он защищает низкую производительность, плохое управ­ление, низкое качество. Он сохраняет неэффективность,

Вашингтон начал вводить меры по защите черной металлур­гии более 20 лет назад -в 1968 г., когда его японские и евро­пейские торговые партнеры согласились на трехлетние "доб­ровольные ограничения" на экспорт в Соединенные Штаты.

С этого времени протекционизм был усилен разнообраз­ными способами, что отнюдь не помогло конкурентоспособ­ности отрасли. До введения защитных мер, с 1958 по 1968 г., рост заработной платы, производительности и капита­ловложений в черной металлургии соответствовал аналогич­ным показателям в обрабатывающей промышленности. После введения указанных мер, с 1968 по 1980 г., заработная плата здесь росла почти в два раза быстрее, чем в обрабатывающей промышленности, производительность - в четыре раза мед­леннее, а капиталовложения сократились в абсолютных размерах.

Совсем по-иному развивались события в компании "Ксе­рокс".

"Ксерокс" практически потерял свои позиции в производ­стве копировальных машин, когда было принято решение перестроить его производственную структуру, систему управ­ления, организацию маркетинга, политику в области занятос­ти-в общем, перестроить всю компанию. Компания вернула себе утерянные позиции. В условиях протекционизма "Ксе­рокс" не сумел бы произвести столь радикальные измене­ния - об этом хорошо сказано в книге "Ксерокс": американ­ский самурай" Джекобсона и Хиллкирка.

Обеспечивая протекционизм, вы как бы подключаете к отрасли систему искусственного жизнеобеспечения. Она мо­жет продлить ненадолго жизнь, но не способна вернуть здо­ровье.

Протекционизм распространяет неэффективность. Все отрасли взаимосвязаны. Защита одной отрасли означает уве­личение затрат в другой. Это делает вторую отрасль менее конкурентоспособной. Например, протекционизм способство­вал повышению цен на произведенную в стране сталь, поку­паемую автомобилестроительными фирмами, и на полупро­водники, покупаемые местными производителями ЭВМ, что сделало их менее конкурентоспособными. Он также влияет и на экспортные отрасли, рынки сбыта которых часто нару­шаются из-за ответных мер или уменьшения внешнеторго­вого оборота.

Ценовой и тарифный протекционизм является формой контроля над ценами, и результаты его плачевны как во вне­шней торговле, так и на внутреннем рынке. Такой контроль наказывает потребителя, дезорганизует рынок и поддержива­ет неэффективные отрасли за счет более эффективных. Экономика работает в обратную сторону.

Протекционизм часто ведет к усилению иностранных кон­курентов. Протекционизм путем введения добровольных квот легализует поддерживаемые иностранными правитель­ствами картели, создание которых в США было бы незакон­ным. Эти картели способствуют повышению цен иностранны­ми конкурентами, более интенсивному использованию произ­водственных мощностей и получению большей прибыли для того, чтобы они могли увеличить производительность труда и качество своей продукции к тому моменту, когда защит­ные барьеры будут убраны или найдены пути их обхода. Классический пример - "добровольные ограничения" прода­жи японских автомобилей.

И все это делается за счет американского потребителя - именно он оплачивает все расходы на протекционистские ме­ры. Сохранение одного рабочего места в текстильной и швей­ной промышленности стоит потребителю 42 тыс. долл., в авто­мобильной - 105 тыс., в молочной - 220 тыс. долл. в год. Ежегодно общие расходы на все мероприятия по защите эко­номики возросли с 1980 по 1986 г. вдвое - с 33 до 66 млрд. долл.

Протекционизм неэффективен. Конкуренты придумывают самые разные способы обойти барьеры - перегрузка товаров в портах, замена одних товаров другими, фальшивые наклад­ные и даже прямой обман. Соглашение о защите рынков полу­проводников 1986 г. было подорвано таким контролем цен, которым бы гордился любой чиновник из советского Гос­комцен. Соглашение вскоре было подорвано продажей полупроводников посредникам в других странах, частично обой­дено путем сборки чипов в готовые платы, нейтрализовано ростом производства в других странах.

Страны увязают в спорах об отверстиях от сучков в фанере, о национальной принадлежности китайских блузок, к которым пришиты пуговицы в Гонконге, или о том, долж­ны ли полные амортизационные расходы включаться в "спра­ведливую цену". Время тратится на споры и политиканство вместо того, чтобы сосредоточить усилия на повышении про­изводительности и конкурентоспособности. Как и все другие способы контроля, таможенные барьеры теряют смысл, как только рынок находит путь их обхода.

Протекционизм увеличивает опасность для мировой торго­вли. Протекционизм вызывает ответные меры, которые сво­дят к нулю временные преимущества и разрушают как миро­вую торговлю, так и добрые отношения между странами. Свежим примером этого являются "куриные" и "макарон­ные" войны в Европе, столкновения между Канадой и США по поводу пиломатериалов и зерна, обмен "ударами" между Японией и США по поводу многих отраслей.

Классическим примером является закон Смута - Хьюли от 1930 г., поднявший тарифы в среднем на 53%. Он углубил депрессию и вызвал волну ответных мер. За три года промышленный экспорт США сократился на 73%. За четыре года уровень мировой торговли снизился на две трети.

Некоторые говорят, что подобное не может произойти сейчас, так как мир извлек из случившегося урок. Однако это не так, 35% товаров, импортируемых США, встречают на своем пути тарифные и нетарифные барьеры. Ответные дей­ствия в двусторонних отношениях уже предпринимались Сое­диненными Штатами, недавним лидером мировой торговли. Из десяти товаров, занимающих верхние строчки в цифрах мирового внешнеторгового оборота, торговля четырьмя - автомобилями, текстилем, сталью и одеждой - в значительной степени ограничена дискриминационными соглашени­ями. В общем же доля в мировой торговле товаров, передви­жение которых регулируется количественными ограничения­ми, колеблется от 30 до 50%.

Опасность торговых войн возрастает по мере того, как конгресс и администрация продолжают борьбу с иностранны­ми конкурентами и принимают законодательные меры против любого лидера в конкурентной борьбе. Можно было видеть и такой постыдный спектакль - американский конгрессмен выбрасывал в мусорный ящик в зале конгресса изготовленные за рубежом столовые приборы. Политическая фраза "мы поcылаем сигнал Японии" является зачастую сигналом о том, что "мы не можем соревноваться в производительности и ка­честве".

В мировой торговой войне Соединенные Штаты одержат Пиррову победу - повсюду мертвые тела, причем первой жертвой станет третий мир; оплачивать расходы будет амери­канский потребитель, а конкурентоспособность Америки упа­дет.

В заключение хотелось бы сказать, что не надо давать вво­дить себя в заблуждение дымовой завесой протекционистской риторики, которая начинается словами "справедливая торго­вля", "конкурентоспособность", "равные условия", "торго­вая политика", "спасение рабочих мест в Америке".

Это обычная преамбула к требованию ввести протекцио­нистские меры скрывает, что: 1) многие обвинения в неспра­ведливой торговле надуманны или ложны; 2) Соединенные Штаты являются не менее протекционистской страной, чем другие; 3) наиболее верным путем уничтожить рабочие мес­та, заморозить производительность, нанести вред конкуренто­способности Америки является усиление протекционизма, под каким соусом оно бы ни подавалось.

2. Не надо проводить промышленной политики

Промышленная политика была предметом горячих дискуссий несколько лет назад, в период глубокого спада. Но эта идея никогда не была осуществлена - частично потому, что начался экономический подъем, частично потому, что сам тер­мин очень уж напоминал о народнохозяйственном планиро­вании, преданном в США анафеме.

Сейчас, однако, призывы к проведению промышленной политики слышны снова. Только сегодня она называется "политикой повышения конкурентоспособности", "торговой политикой", "законодательством о буровые жизни".

Цель всех этих "политик" одна: усиление вмешательства государства в экономику. Мы думаем, что идея промышлен­ной политики была изначально неверной, таковой она остает­ся и сейчас.

Большинство действий направлено на то, чтобы дать прави­тельству больше возможности влиять на размещение капита­ла, вмешиваться в некоторые решения частного сектора, вы­давать субсидии, быть направляющей силой перестройки и развития экономики страны. Мы не думаем, что это может дать хорошие результаты; мы считаем, что такие действия отрицательно скажутся на производительности и конкуренто­способности по следующим причинам.

Большинство правительственных чиновников не являются по своему складу и образованию предпринимателями или руководителями. Их решения по размещению капитала будут хуже, чем принимаемые в частном секторе.

Большинство разработчиков и проводников политики и законов - либо юристы, которых заботит не эффективность, а собственность, либо экономисты, очень мало знающие о хозяйственной практике.

Все действия правительства имеют ограничения из-за сооб­ражений политической необходимости, представительности, открытости, подотчетности. Это вызывает ненужные задерж­ки, уменьшает гибкость и уводит от оптимальных решений.

Правительство не может планировать на длительный срок и не может не отставать от быстрых непрерывных изменений, происходящих на динамичном рынке.

Что бы ни думали некоторые экономисты, их понимания современной сложной экономики явно недостаточно для раз­работки большого комплекса скоординированных мероприя­тий, которые оказались бы хотя бы чуть-чуть лучше советс­ких народнохозяйственных планов.

Мы совсем не против всего, что подпадает под рубрику "программы развития промышленности". В следующей главе мы поведем разговор о некоторых действиях, которые мож­но было бы назвать программами в промышленности. Однако мы против того, чтобы все сваливалось в одну кучу и называ­лось скоординированным, целостным подходом или другими словами.

3. Избегать девальвации валюты как меры повышения конкурентоспособности

Некоторые думают, что девальвация доллара - это все, что нужно для восстановления конкурентоспособности. Мы с этим не согласны. Девальвация недостаточно хорошо работа­ет и дает в целом негативные результаты.

С одной стороны, существенное обесценение доллара сдела­ло не много для того, на что все надеялись,- значительного сокращения импорта, увеличения экспорта или роста капита­ловложений в США. Оно поддержало определенные отрасли, заставило свернуть другие, однако не произошло ничего похо­жего на то, на что надеялись. Все показатели развития в тече­ние 3 лет приближаются к тем, которые были во время само­го высокого курса доллара, и очень близки к значениям 1981 г., когда у США было небольшое положительное сальдо во внешней торговле.

Хотя торговый дефицит и снижается, он продолжает по не­которым причинам оставаться очень большим. Зарубежные конкуренты ради удержания доли рынка выжимают более высокую производительность, тратят накопленные в пред­шествующие годы доходы и строят заводы за границей. Кро­ме того, выбор товара покупателем зависит не только от его цены. При более дешевом долларе американцы не перестали покупать иностранные товары - им нравится дизайн, качест­во, надежность и сервисное обслуживание.

Однако он не дает больших положительных результатов, падающий доллар увеличивает риск нового витка инфляции, подрывает уверенность в стабильном будущем Соединенных Штатов, уменьшает покупательную способность доллара на мировых рынках, дает возможность скупать американскую собственность по бросовым ценам, т.е. снижает стоимость акций "Америка Инкорпорейтид".

Но, что хуже всего, девальвация заставляет Соединенные Штаты конкурировать на основе более низкого уровня жизни. Девальвация снижает стоимость доллара до тех пор, пока зат­раты на рабочую силу не опускаются до уровня, обеспечиваю­щего конкурентоспособность. Это означает относительное, а иногда и абсолютное снижение заработной платы. В долго­срочном плане изменение обменного курса является только лишь признанием или подтверждением недостаточно быстрого роста производительности труда, так как фундаментальное значение для конкурентоспособности имеет производитель­ность труда, а не обменный курс валюты.

За первой девальвацией неизбежно последует вторая, тре­тья, потому что внутренних причин она не затрагивает. Она создает ощущение, что дела идут лучше, хотя на самом деле они ухудшаются. Политики становятся, по словам Чарльза Киндельбергера, "экономическими ипохондриками", кото­рых волнуют в основном вопросы торговли, а не регулирова­ния экономики. Сильная, растущая экономика, отмечает он, может одним рывком резко поднять свою конкурентоспособ­ность: изменения цен и ставок заработной платы являются сигналом для корректировки курса. Для старой, негибкой экономики они являются поводом к введению протекцио­низма.

Политика слабой валюты не помогла поднять конкуренто­способность экономики Великобритании, которая на разных этапах, в том числе в 70-е годы, пробовала ее применить. Девальвация доллара приведет к тому, что Соединенные Шта­ты станут похожими на Англию, которая экспортирует деше­вую рабочую силу и жертвует жизненным уровнем для того, чтобы остаться конкурентоспособной.

Тщетность попыток восстановить конкурентоспособность путем девальвации валюты доказана историей. "Экономичес­кая история, - говорил Пол Уолкер, - полна примеров того, как разные страны действовали так, будто одна девальвация валюты может заменить все остальные меры по сбалансиро­ванию экономики и восстановлению ее конкурентоспособ­ности".

Девальвация доллара делает Соединенные Штаты беднее и беднее. Они проигрывают соревнование за лидерство.

4. Не надо переоценивать капиталовложений

Одной из наиболее популярных рекомендаций правитель­ствам со стороны экономистов, бизнесменов и политиков является "стимулирование инвестиций". Это звучит настоль­ко очевидно и "правильно", что многие начинают верить - именно в этом ключ к возрождению конкурентоспособности Америки.

Мы так не думаем.

Бесспорно, если говорить кратко, то капиталовложения не только важны для повышения эффективности, они просто необходимы. Мы возражаем лишь против переоценки и непра­вильной оценки роли капиталовложений.

Во-первых, сокращение капиталовложений не было глав­ной причиной падения темпов роста производительности тру­да в США, и "больше" капиталовложений не увеличит произ­водительность автоматически. Темп роста производства в США замедлился в то время, когда капиталовложения остава­лись на прежнем высоком уровне. Вложения в здания и обо­рудование возросли с 9, 4% ВНП в 1948 - 1965 гг. до 10, 5% в 1965 - 1978 гг. В 1978 - 1986гг. они составляли 10, 1%. Сог­ласно экономическому докладу президента в 1987 г. "капита­ловложения в частном секторе в реальном исчислении достиг­ли рекордной доли в ВНП в 1984 - 1985 гг. и остаются высо­кими по сравнению с прошлыми годами".

Также не видно причинной связи между капиталовложени­ями и производительностью. Хотя между ними сущест­вует корреляционная зависимость, капиталовложения в равной степени могут быть как результатами экономичес­кого роста, так и его источником. Другими словами, возрос­шая производительность труда может привлечь дополнитель­ные капиталовложения, а не наоборот.

Во-вторых, когда призывают к увеличению капиталовложе­ний, часто имеют в виду инвестиции в основные фонды. Бесс­порно, оборудование и здания очень важны. Однако эта абсолютизация "железа" руководителями, финансистами и налоговыми законами привела к тому, что осталась в тени "мягкая" сторона капиталовложений - человеческий ка­питал, который не менее если не более, важен для увеличения производительности.

В-третьих, простой призыв к "большим" капиталовложениям смешивает вопрос об объеме капиталовложений с их эффективностью. Расходы на какие бы то ни было цели не становятся эффективными от того, что на них наклеивается ярлык капиталовложений. Очень часто их нужно не больше, а меньше.

Как мы отмечали ранее, говоря о системах оперативного управления, многие руководители (и экономисты) до сих пор мыслят в терминах промышленной революции: длитель­ный цикл производства, больший объем, более крупные фабрики, больше автоматизации. Отсюда, по их мнению, боль­шой объем инвестиций дает большую отдачу.

Японцы показали, что верно как раз противоположное - вкладывая меньше, можно получить эффект от малых партий, сокращения запасов, от экономии на масштабах. Хорошо вы­разил это X. Росс Перо: "Мы принимаем решение всем ку­пить новую форму. Команда будет хорошо выглядеть, но иг­рать-то будет по-прежнему плохо".

Если кто-либо сделает вывод, будто мы говорим о том, что капиталовложения не имеют значения, он совершенно неверно поймет нашу мысль. Капиталовложения исключи­тельно важны. На деле японцы в процентном к ВНП отноше­нии вкладывают в экономику больше, чем американцы. Мы хотим только подчеркнуть, что, как вынужденно признала "Дженерал Моторс", больше не значит автоматически лучше.

Слова, которые Хидео Сугуэра, исполнительный вице-пре­зидент "Хонда Моторс", сказал несколько лет назад относите­льно Детройта, можно повторить и о всей стране в целом: "Количество денег, которые они тратят, не волнует меня - сами по себе капиталовложения не имеют значения... Но если Детройт изменит свою систему управления, мы будем иметь более сильных конкурентов".

5. Больше затрат на исследования и разработки - не всегда значит лучше

Большая часть того, что было сказано о капиталовложени­ях, относится и к исследованиям и разработкам. Простое уве­личение затрат на НИОКР не усилит конкурентоспособности США.

Соединенные Штаты в абсолютном выражении тратят на НИОКР больше, чем любая другая страна в мире, - 120 млрд. долл. Однако в процентном к ВНП отношении разница очень невелика. В США доля НИОКР в ВНП составляет 2, 8%, в ФРГ - 2, 7, во Франции - 2, 4%.

Наиболее серьезная проблема состоит не в том, сколько тратится на НИОКР, а в том, на что идут эти средства и что происходит с идеями и технологиями после их появления на свет.

США по-прежнему являются мировым лидером в выработ­ке новых идей. Безусловно, это идет на благо всего мира, однако для конкурентоспособности первостепенное значение имеет быстрая коммерциализация знаний. А в этой сфере другие государства копируют американские идеи, улучшают их, быстро производят новые товары с высоким качеством и низкими издержками и тем самым обходят Соединенные Штаты.

И не надо по этому поводу негодовать - в XIX в. США пос­тупали точно так же в отношении Англии, Во время промыш­ленной революции Англия изобретала, Америка копировала и производила. В XX в. Британия продолжала оставаться лиде­ром в области нововведений, хотя она и начала отставать в конкурентоспособности. В конце второй мировой войны Черчилль в выступлении по радио по поводу победы сказал: "Хочу отметить, что наши ученые остаются непревзойденными в мире". Открытия британских ученых не стали редкостью и сейчас: Кавендишская лаборатория в Кембридже одна дала более восьмидесяти нобелевских лауреатов, а число нобелев­ских лауреатов на душу населения в Великобритании в 20 раз больше, чем в США.

И при всем этом Англия остается наименее конкуренто­способной из ведущих развитых стран, "Когда страна отстает в конкурентоспособности, в области генерирования новых идей отставание начинается в последнюю очередь, - говорит Харви Брукс из Гарвардского университета. - А первой страдает сфера производства и маркетинг".

Это еще более справедливо для глобальной экономики, где широкое распространение новых технологий и налажен­ные коммуникации создают относительное преимущество не тем, кто создает новые идеи, а тем, кто быстрее находит им применение. Лидерство научное не есть залог лидерства в эф­фективности. Стрелка указателя конкурентоспособности кло­нится в сторону того, кто может быстрее перевести научные достижения на язык производства, разработать наиболее со­вершенные методы производства с привлечением коллекти­вов работников, постоянно нацеленных на повышение качест­ва и снижение затрат, кто может быстрее завоевать рынок.

Одним из показателей этого является ежегодный выпуск инженеров на душу населения, Япония ежегодно выпускает 70 тыс. инженеров - в два раза больше, чем Соединенные Штаты. В 1984 г. в США было защищено столько же диссертаций по психологии, сколько и по техническим наукам. Это дало повод одному из наших друзей заметить: "Мы очень стараем­ся понять, что происходит, а японцы сами осуществляют эти изменения".

США направляют около трети затрат на НИОКР на военные цели, космос и фундаментальные исследования. Это намного больше, чем Япония или ФРГ. С учетом этих цифр в США на гражданские НИОКР тратится около 1, 9% ВНП, в ФРГ - 2, 6, в Японии - 2, 8%. Проекты с большой долей бюджетного финансирования часто имеют скромные коммерческие перспек­тивы. На коммерческое применение больше нацелены те программы, которые финансируются бизнесом, - именно так обстоит дело у наших основных конкурентов. На прик­ладные НИОКР должна идти большая их доля. Однако это - только часть проблемы.

Свою долю вины должна признать и американская промыш­ленность. Американские фирмы не прочесывают мир в поисках новых идей, не вкладывают деньги в серьезные работы с дли­тельным сроком окупаемости, медленно переходят от НИОКР к полномасштабному производству. Так, Совет по оборон­ным исследованиям США в отчете о работе японской и амери­канской полупроводниковой промышленности, выпущенном в ноябре 1986 г., пришел к выводу, что "японская промыш­ленность постоянно опережает американскую промышленность в затратах на исследования и разработки в относительном исчислении". В докладе отмечалось, что японские средства направлялись на разработку технологий с длительным сроком окупаемости, в то время как американские фирмы в произ­водстве полупроводников больше обращали внимание на ди­зайн и разработку новых продуктов, не создающих основы для долгосрочного роста.

Как бы ни тратились выделенные на НИОКР деньги, конку­рентоспособность американских фирм никогда не повысится, если они не расширят временные горизонты своих капитало­вложений, не приспособят системы управления для быстрого превращения знаний в высококачественные дешевые товары.

Мы также предлагаем расходовать больше средств на отно­сительно забытую часть технологии - "социальную техноло­гию", т.е. методы интеграции человека, организации и техни­ки. Только 3% федеральных расходов на исследования, выделенных научным организациям в 1984 г., пошло на социаль­ные науки - ничтожная сумма по сравнению с естественными и техническими.

Итак, простое увеличение финансирования НИОКР - не выход. Прав экономист из Стэнфордского университета Натан Розенберг, говоря: "Первоклассный научный потенциал страны не является не только определяющим, но даже необхо­димым для экономического роста". Если частный сектор не может обеспечить быстрой коммерциализации идей в недорогие и качественные продукты, добавочное вливание долларов из бюджета, как прямое, так и косвенное - через налоговые льготы, дела не изменит.

Наш список того, что правительство не должно делать, может занять всю оставшуюся часть книги. Настораживает тот факт, что в конгрессе 99-го созыва было 108 комитетов и подкомитетов в сенате и 178 в палате представителей, в кото­рых занято 3000 человек, и все они должны "что-то делать" для восстановления конкурентоспособности Америки. От этого кошмара мы просыпаемся по ночам.

Наш взгляд на ограниченность роли правительства в повы­шении конкурентоспособности Америки не основан на слепой вере в какую-то экономическую доктрину. Если бы мы были уверены, что усиление вмешательства правительства поможет делу, мы бы рекомендовали полномасштабную "программу действий".

Но мы так не считаем.

Это не означает, что мы не отводим правительству вообще никакой роли. В следующей главе мы формулируем восемь задач, решением которых, как мы считаем, правительство и должно заниматься.