Передача дел состоялась в рекордно короткое время — менее пяти дней. В конце концов все устроилось. Председателем правления и генеральным директором Ассалахской компании стал Бемиш. Первым вице-президентом — Ричард Джайлс, уволившийся, видите ли, из «Ай-Си». Шаваш сохранил за собой место в Совете Директоров.

Тревис, натуральным образом, вновь взялся за финансирование всей сделки. Схема финансирования была сохранена та, что с самого начала была разработана Бемишем. 51% компании, то есть весь государственный пакет акций, были проданы директором компании Ассалах Теренсом Бемишем директору компании «АДО» Теренсу Бемишу, и сторонние наблюдатели ехидно утверждали, что акции были проданы по не слишком высокой цене. В тот же день Рональд Тревис разослал письмо о том, что его банк уверен в возможности собрать необходимую для инвестиций сумму под облигации «АДО». Через месяц компания «АДО» выпустила бросовых облигаций на сумму два миллиона денаров, составлявшую первый слой финансирования, и очень солидные инвесторы расхватали эти бумаги, как горячие пирожки.

Второй слой финансирования состоял из конвертируемых облигаций. Эти были облигации с 8%-ными купонами и сроком конвертации в акции в течение одного года по теперешней номинальной стоимости акций. Речь шла об операции, обещавшей фантастическую доходность, — стоимость акций Ассалаха в случае удачи могла возрасти в сотни раз. Даже технически они были доступны сравнительно небольшому кругу инвесторов — тем, кто имел право вкладывать деньги в производные ценные бумаги того, что в деловом мире Галактики целомудренно именовалось «рынками третьей категории надежности». Бемиш, Тревис и Шаваш еще раз сузили этот круг, продав облигации главным образом самым нужным людям.

Кроме того, существовали еще варранты — ордера акций, приобретаемые по три денара за варрант. По истечении двух лет они давали право на покупку акций компании Ассалах по теперешнему ее курсу. В самом худшем случае покупатель варранта терял три денара, в самом лучшем — приобретал акцию по цене, в сотню раз меньшей ее текущей рыночной стоимости. В проекте, поданном государю, было указано, что варранты — это средство поощрения особо крупных инвесторов, необходимое для того, чтобы вызвать заинтересованность в таком отдаленном и опасном рынке. Злые языки утверждали, что 50% варрантов было поделено между Бемишем, Тревисом и Шавашем. Злые языки были неправы. Между этими тремя было поделено 75% варрантов.

Сотрудничество Бемиша с государством оказалось взаимовыгодным. Например, космодром космодромом, но как прикажете доставлять грузы и пассажиров дальше? Шоссе от Ассалаха к столице было построено еще при государе Иршахчане, и хотя во времена государя Иршахчана это было дивное шоссе, позволявшее доносчикам добираться до Ассалаха за два дня, а войскам, направленным на усмирение восставших — за четыре, оно мало отвечало современным требованиям. С севера, от Лисса, региона, обещавшего стать одним из крупнейших горнорудных регионов галактики, шло новейшее шоссе. Но оно обрывалось в четырех десятках километров от космодрома, у Орха, — одной из крупнейших рек империи. Эти четыре десятка километров тоже надо было как-то строить.

Весь месяц Бемиш был занят шумными презентациями во всех финансовых центрах Федерации. Два авиаперелета каждый день и три космических рейса в неделю были стандартом для нового директора и его команды. Успех был оглушителен. И в самом деле, бросовые облигации и развивающиеся рынки казались создаными друг для друга. Компания окраинного рынка, купленная небольшой, но прошедшей листинг одной из галактических бирж компанией Федерации, которая затем финасировала производство путем выпуска бросовых облигаций, — это было красиво. Это было дерзко.

На презентациях, понятное дело, не было ни Киссура, ни Шаваша. Киссур с его выходками мог бы перепугать швейцарского представителя взаимного фонда или лондонского страховщика до полусмерти. Должность же Шаваша — замминистра финансов какой-то там занюханной империи, хотя бы и первого зама, — мало что говорила неосведомленному человеку.

Был там, однако, по просьбе Шаваша, первый министр империи Яник, из чего инвесторы справедливо заключили о хороших отношениях Бемиша с властями империи. Был также по просьбе Шаваша и бывший первый министр империи Нан, то бишь Дэвид Н. Стрейтон.

Уйдя в отставку после устроенной его недоброжелателями кампании по поводу того, что-де империей командует человек со звезд, Нан обосновался на Земле, не скрывая, что в результате своего правления стал не миллионером даже, а миллиардером. Степень его осведомленности в делах Веи была несравненной, и тот факт, что Нан оказался в числе самых активных покупателей бумаг Ассалаха, чрезвычайно способствовал их сбыту. Надобно сказать, что именно Нану достались 20% варрантов из остававшихся двадцати пяти.

Единственное, что несколько омрачило триумф Бемиша, была судьба управляющего Адини. Что штуку с картинами устроил именно он, не было никакого сомнения, равно как и то, что действовал он по приказу Шаваша.

Когда на следующий день после конкурса Бемиш, Ханадар и Киссур прилетели на виллу, молодой управляющий хлопотал там как ни в чем не бывало. Больше всего Бемиша поразило то, что Шаваш даже не попытался предупредить своего шпиона, хотя прекрасно понимал, что так просто все случившееся Адини с рук не сойдет.

Киссур, не отличавшийся особой тонкостью манер, сразу же сшиб Адини на пол и ударил его пару раз, а потом одной рукой защемил горло, а другой поднял на колени, и потребовал от него всю правду, «чтобы я знал, кого вешать с тобой на одном бревне».

Адини выложил все как на духу, и по его рассказу, конечно, выходило, что на одном бревне рядом с ним надо вешать Шаваша и Джайлса.

Бемиш, который успел к молодому управляющему привязаться, стал спрашивать, что тот ему сделал плохого, и Адини, весь в слюнях и юшке, признался, что по молодости лет год назад соучаствовал в этих самых хищениях из дворца, — так, самую малость, всего-то и сбыл, что два инисских ковра, не очень старых. Какая-то из мощных группировок, видимо связанных с Шавашем, донесла на конкурента или же на Адини решили списать уворованное. Так он оказался в личной тюрьме Шаваша и был выпущен оттуда после того, как оговорил себя на триста миллионов денаров дворцовых краж.

Бемиш велел Адини убираться прочь, но Киссур защемил молодого человека и сказал, что поганца надо повесить и что отпустить его — значит потерять лицо. Бемиш сказал, что вешать Адини — все равно что чиновнику, которого выбранило начальство, вымещать злость на жене.

Киссур согласился с таким доводом, но заявил, что заберет к себе Адини и потолкует с ним поближе насчет этих расхитителей — что-то ему сомнительно, чтоб Адини украл всего два ковра. Бемиш согласился, и как выяснилось, напрасно— на следующее утро Адини нашли повешенным на воротах роскошного особняка Шаваша.

Все решили, что приказ об этом отдал сам директор Ассалахской компании, и очень зауважали Бемиша за следование местным обычаям; Киссур как дважды два доказал Теренсу, что парень был гнилой насквозь, как сопревший в воде орех. Повешенный Адини снился Теренсу Бемишу с недельку, а потом перестал. Картину с принцессой и драконом Теренс, конечно, в тот же день с извинениями возвратил во дворец.

За картиной приехало пять повозок и жрецы в тяжелых парчовых паллиях.

* * *

Через месяц Бемиш прибыл в Ассалах в сопровождении целой свиты инвесторов. Шаваш устроил им блестящий прием в храмовом комплексе, расположенном километрах в двадцати от космодрома, — в Черной долине.

Около двух с половиной тысяч лет назад там располагался великолепный храм Исии-ратуфы, которая, впрочем, тогда изображалась не в виде белки, а в виде перепончатой змеи и, кроме того, считалась не женщиной, а мужчиной. От старого храма ничего не осталось, кроме огромных колонн, — и тут же, в километре, начинались священные сады с разбросанными там и сям часовнями.

Прием был великолепен. Цветущие рододендроны стояли, будто одетые в разноцветные шубки, аромат парчовой ножки и лоскутника заглушал запах изысканных блюд, и ручные белки-ратуфы с позолоченными хвостами прыгали среди приглашенных. При некотором незнании вейской истории подававшиеся гостям кушанья можно было счесть за точную копию тех яств, которыми на этом самом месте кормили десять лет назад вступающего в должность наместника провинции.

Гостей обнесли дивным, только что заколотым и зажаренным для бога ягненком, (богов накормили запахом, а мясом будут кормить гостей), и Шаваш, встав, произнес маленькую речь. Шаваш сказал, что счастлив сообщить гостям, что территории, принадлежащей компании, указом государя дарован иммунитет: она изъята из-под юрисдикции местных чиновников и право суда и сбора налогов на ее территории принадлежит компании.

— Впрочем, — тут же заверил Шаваш, — самой компании платить налоги не очень-то придется, так как указ государя предоставит ей обширные налоговые отсрочки на ближайшие два года.

Когда ошеломленные гости переварили это приятное известие, несколько нарушавшее, в пользу компании, суверенитет государства, Шаваш продолжил, что одним из главных недостатков Ассалаха при обсуждении проекта считались плохие коммуникации: прямое шоссе в столицу было построено еще при государе Иршахчане, а дорога к богатому Дасскому региону прерывалась, в сорока километрах от Ассалаха, второй по величине рекой империи. Шаваш был счастлив сообщить гостям, что государство уже выделило бюджетные средства на строительство дороги и на строительство моста.

Хотя, казалось бы, с чего это государству суетиться? Ассалаху надо— пусть Ассалах и строит, у Ассалаха денег куры не клюют, а бюджетные средства чего тратить в недоедающей стране?

Крупные инвесторы — народ умный, и все сразу же отметили роль, которую Шаваш играл на презентации, и вежливое с ним обращение первого министра Яника. Человек пять спросило Бемиша, собирается ли он ограничиться одним лишь Ассалахом и не собирается ли он создавать какого-нибудь фонда для вложений в вейские акции.

По окончании речи Тревис, впервые видевший Шаваша живьем, подошел к нему, желая уточнить вопрос о налоговых отсрочках. Но Шаваш ушел от прямого ответа.

— Не беспокойтесь, так или иначе эта компания платить налогов не будет, — безмятежно сказал он.

Тут перед Тревисом оказалась хорошенькая девица: в руках у девицы был серебряный поднос, а на подносе — жареный с кореньями и травами баран. Девочка поклонилась и пропела, что древний обычай велит встречать гостя черным жертвенным бараном.

Тревис с удовольствием положил себе кусок.

— Прекрасный обычай, — заметил он, распробовав нежное мясо. — Так все-таки, по поводу льгот...

— Обычай хорош, — отозвался Шаваш, — но не совсем таков.

Тревис поднял брови.

— Древний обычай велит встречать гостя зажаренной черной собакой, — объяснил чиновник.

Тревис чуть не выронил тарелку, а потом расхохотался.

— Почему он не хочет стать первым министром? — спросил Тревис Бемиша, когда Шаваш отошел в сторону.

— Император не утвердит его на этой должности.

— Поразительный человек.

— Да. Однажды он высказал мне сожаление, что земляне не завоевали империю и не сделали его рабом. Он сказал, что к сегодняшнему дню он был бы старшим доверенным лицом у императора Земли...

Тревис усмехнулся.

— Я бы хотел иметь рабов. — вдруг сказал он, — особенно таких, как Шаваш. А у вас есть рабы, Теренс?

Бемиш чуть нахмурился. Первым его рабом был Адини.

— Да. Вон те трое, которые убирают столы, — только я их не покупал, а получил в подарок от разных людей.

— В хорошенькое дело мы вкладываем деньги, — пробормотал Рональд Тревис.

Бемиш рассеянно кивнул.

— Кстати, — сказал Тревис, — когда мы ехали мимо вашей виллы, я обратил внимание, в толпе крестьян стоял такой высокий крестьянин, у него не было левого уха. Я совершенно уверен, что видел его у отеля в столице и там он был одет вовсе не как крестьянин, а сидел в глубине «херрикейна»...

— Вы, как всегда, наблюдательны, Рональд,— сказал Бемиш. — Это не крестьянин. Это один из самых известных бандитов Веи.

— Боже! Он что, хочет пощипать заграничных овец?

— Напротив. По просьбе влиятельных лиц он оберегает этих овец ото всякой мелкой сволочи.

— О чем это вы тут шепчетесь?

Бемиш оглянулся. Перед ним стоял Киссур, одетый на земной манер и ничуть не пьяный. На протяжении всего вечера Киссур не доставил еще никаких хлопот: не сломал ни одному инвестору челюсти и не выполоскал никого в луже. Причина была проста: Киссур был со своей женой, Идари.

— Познакомьтесь, — сказал Бемиш, — Рональд Тревис, глава ЛСВ-банка, Киссур, бывший хозяин той самой виллы.

— И бывший министр империи, — с усмешкой докончил Киссур. И живо добавил, обращаясь к Бемишу: — Я не знал, что государь даровал вам иммунитет.

— Видите ли, Киссур, после того как вы подарили мне виллу, местный чиновник согнал крестьян даром мостить к ней дорогу, чтобы отличиться передо мной. Я не хочу, чтобы местные чиновники выслуживались перед компанией таким образом. И я обещаю вам содрать с крестьян втрое меньше денег и повесить впятеро меньше преступников.

— Это-то и плохо, — заявил Киссур, — чтобы вас уважали, вам надо вешать вдвое больше, а то на кой черт вам иммунитет, как по-вашему, Тревис?

Было уже десять вечера, когда настоятель храма, неслышно приблизивишись к Бемишу, стоявшему в кружке гостей на лужайке прошептал ему на ухо, что Шаваш хочет поговорить с ним с глазу на глаз. Бемиш допил коктейль и незаметно покинул присутствующих.

Шаваша он нашел на втором этаже храмовой башенки, — маленький чиновник стоял у стены с бокалом в руке и, казалось, чокался с танцующей в нише богиней. При звуке шагов Бемиша он обернулся. Бемиш приветственно потряс рукой и уселся в резное с дубовой спинкой кресло, стоящее справа от окна.

— Тревис говорит, что вы соберете вдвое больше денег, чем нужно. Люди просто в очередь становятся, чтобы купить кусочек Вей, если их средствами распоряжается Теренс Бемиш. Что вы намерены делать с лишними деньгами?

— Мог бы создать парочку фондов, — сказал Бемиш.

Шаваш, полуобернувшись к окну, взмахнул бокалом. За окном, в свете заходящего солнца, сверкала зелень густых садов и ровные квадраты рисовых полей. Бесенята слоновой кости плясали над окном и ехидно улыбались чиновнику. Бемиш заметил, что его собеседник пьян, — не так, как на вейских пирушках, когда к исходу ночи все стоят на четвереньках, но значительно больше, чем полагается при деловых переговорах землян.

— Эта планета, — сказал Шаваш, — планета безумных возможностей. Здесь — самые нетронутые недра во всей Галактике. Здесь есть рабочая сила. Но здесь нет денег.

Шаваш резко обернулся.

— И эти деньги привезете вы, Теренс. Сколько вы можете собрать в свои фонды?

Бемиш подумал:

— Пятьсот миллионов. В первый год. Дальше зависит от прибылей фонда.

— Вы будете продавать то, что я скажу, и покупать то, что я скажу. В первый год ваша прибыль составит семьсот миллионов. На самом деле ваша прибыль составит миллиард. Но триста миллионов вы отдадите мне. Вы меня понимаете?

Бемиш помолчал.

— За такие вещи сажают в тюрьму.

Шаваш наклонился над землянином.

— Ошибаетесь, Теренс. За такие вещи сажают в тюрьму на Земле. На Bee за такие вещи рубят голову.

— И вам не жалко рисковать головой из-за денег?

Светлое лицо замминистра, с безумными золотистыми глазами и вздернутыми уголками бровей, приблизилось вплотную к землянину.

— А вот тут вы ничего не поняли, Теренс. Мне нужны не деньги. Мне нужно превратить эту страну во что-то порядочное. А это возможно, только если я буду самым богатым чиновником в этой стране. Вот для этого — мне нужны деньги. Огромные деньги. Деньги, которых в этой стране нет. Но эти деньги есть в Галактике, и вы, Теренс. приведете эти деньги из Галактики сюда.

* * *

Словом, прием удался на славу, если бы не происшествие в самом конце. Была уже полночь, близилось время, когда мужчины захотят поразвлечься, и несколько жен крупных чиновников, по обычаю, поспешили откланяться и исчезнуть, и в храмовых беседках уже послышался женский смех. Бемиш и Тревис шли по садовой дорожке под опадающими лепестками вишни, мимо скорчившихся в темноте богов. Они уже обо всем переговорили и теперь просто молча наслаждались черной и терпкой ночью, пересыпанной ароматом ночных цветов и далеким пением дорогих шлюх.

Дорожка привела их к небольшому пруду, на берегу которого стоял мраморный бог в парчовом кафтане.

— А вот Шаваш, — проговорил Тревис, — но мы, кажется, не вовремя.

Шаваш полусидел под статуей бога и тискал какую-то девицу для катанья верхом. Что-то насторожило Бемиша, и он остановился.

— Пойдем отсюда, — одернул его Тревис.

Внезапно в руке женщины что-то блеснуло.

— Теренс!

Бемиш не помнил, как он бросился через полянку. Он помнил только голос Идари и кинжал в ее руках. В следующую секунду Бемиш оттащил чиновника в сторону. Рыбья чешуя кинжала распорола воздух в том месте, где только что сидел Шаваш. Идари вскочила на ноги, гибкая и проворная, как ящерица-песчанка.

От Шаваша несло коньяком и пальмовым вином — убийственное сочетание. Он был в стельку пьян — куда пьяней, чем час назад в башенке.

— Ты что? — ощерился чиновник.

Бемиш молча, без замаха, съездил его в челюсть. Чиновник закрыл глаза и упал на землю. Тревис, бледный как смерть, подбежал к Бемишу.

— Плакал ваш фонд, — пробормотал Тревис.

— Он ничего не вспомнит, — возразил Бемиш.

— Надеюсь, что вы тоже ничего не вспомните, — сказала Идари.

Сердце Бемиша прыгало, как мышь в кувшине.

— Вас проводить? — спросил он Идари.

Но женщина лишь чуть-чуть покачала головой и спустя мгновенье пропала меж кустов. Кинжал еще раньше исчез в складке пышного рукава. Шаваш что-то замычал, потом перекатился на спину и принялся похрапывать.

— Бить-то его надо было зачем? — рассердился Тревис. — Она что, ваша любовница?

Бемиш в бешенстве обернулся. Тревис попятился.

— Просто забудьте эту поляну,— пробормотал наконец Бемиш,— а то у всех нас будет куча неприятностей.

Они уже подходили к дому, когда угрюмо молчавший весь путь Бемиш неожиданно сказал:

— Если и будет в империи гражданская война, то она случится из-за этой женщины.

* * *

Наутро после приема кое-кто из гостей подписал договор о намерениях в смысле создания вместе с Шавашем и Бемишем нескольких совместных предприятий, связанных большею частью с экспортно-импортными операциями. Вейские пошлины были довольно-таки высоки, но Шаваш дал понять присутствующим, что пошлины вряд ли придется платить.

Чиновник был бледен после вчерашней пьянки, и под скулой его цвел здоровеннейший синяк, искусно замаскированный разными притираниями. Бемиш недолго терзался вопросом, помнит ли чиновник о том, кто его так угостил. По возвращении в комнату он обнаружил там подарочную корзинку, полную мягких сиреневых смокв, и записку Шаваша. «Как видите, я умею быть благодарным — писал каллиграфическим почерком Шаваш, — вы мне одну смокву, а я вам сто». «Смоквой» по-вейски назывался синяк.

* * *

А на следующий день после того, как инвесторы уехали, Бемиш, возвращавшийся на виллу, был остановлен небольшой толпой крестьян.

— В чем дело? — спросил Бемиш.

Из толпы выступил высокий босой старик.

— Нам сказали, — произнес он, — что великий господин со звезд будет строить в этих местах волшебный город.

— Более или менее, — согласился Бемиш.

— Нам сказали, что этот город будет построен на наших землях. Что же будет с нами?

— У вас останется земля за рекой, — ответил Бемиш.

— Мы рады, что господин со звезд выделяет нам часть нашей собственной земли. Однако у нас отобрали старую землю безо всякой оплаты.

— Вам заплатили акциями компании, — сказал Бемиш, — вы разбазарили эти акции и потеряли на них право.

— Означает ли это, что у господина со звезд есть деньги для угощения чиновников, но нет денег заплатить нам за землю?

— Я не заплачу ни гроша, — отрезал Бемиш.

Узнав о происшествии с крестьянами, Киссур сказал:

— Ты вел себя как мужчина, Теренс. Только почему земляне всегда ведут себя как мужчины, лишь когда речь идет о деньгах?

Новый управляющий всемерно одобрил босса.

— Это такой народ, — сказал он, — если покажешь ему палец, сожрет всю руку. Дармоеды!

— Разве ты сам из другого народа, — оборвал его Бемиш, и новый управляющий обиженно заткнулся.

* * *

Бемишу очень часто приходилось видеться с Идари. Огромное количество контрактов компании — на поставку строевого леса, бетона, вольфрамового стекла, — словом, всего, что выгоднее и дешевле было купить в империи, шло через хозяйство Киссура, а хозяйством этим заведовала его жена.

Только постепенно Бемиш осознал, какую огромную роль играет эта изящная, хрупкая женщина не только в экономике Киссуровых поместий, но и в экономике империи. Именно благодаря ей ни одна из нефтяных скважин, подаренных Киссуру государем, не пропала и не была продана за долги, — напротив, каждый подарок сохранялся, преумножался и увеличивался, и эта хрупкая женщина железной рукой контролировала, по крайней мере, три банка и второй по величине на Bee алюминиевый завод. Говорили, что кандидаты на должность в банке держали экзамен перед занавеской — Идари не считала возможным разговаривать с глазу на глаз с незнакомым мужчиной, и Бемиш никогда не видел ее иначе, чем в вейском пл�